фильм о об этом человеке я поместил разрезав на пять частей как того требовали условия публикации в то время (2010) - но теперь мне предоставили возможность публиковать фильмы "полнометражные" как говорится и в столетний юбилей моего героя я решил заново соединив все части вместе опубликовать полный фильм "УРОКИ ЖИЗНИ" ... вот жду в настоящий момент фильм загружается... через час вероятно все загрузится...
смотреть на французском портале dailymotion
НА СТОЛЕТНЕМ ЮБИЛЕЕ МОЕГО
А МОЖЕТ И ВАШЕГО ГЕРОЯ
============================
я снял фильм документальный про человека
и назвал его "Уроки Жизни" - такое название
пришло от просмотра кадров отснятых у него дома
и потом - пока я вслушивался в то что он рассказывал
у себя в студии удивлялся и поражался
и искал чем бы это сопроводить на экране
мне пришлось заняться историей государства
которую я плохо знал т.к. в ту пору был ребенок
и наблюдал только лишь лица и их выражения
но по отрывками знал лишь... а чаще и не знал
что за дела были у тех таинственных взрослых
40-х-50х гг прошлого века (когда я был
не режиссером а мальчишкой) и вот... - наконец
я слышал - рассказ из первых уст...
и вот наконец меня позвали на юбилей моего героя
а может и вашего - который давно сам существует по себе
в виде зрительских просмотров - ему исполнилось 100 лет
а когда я снимал было ему было 97
а теперь вот и юбилей до которого он не дожил
совсем немного... я находился среди родственников
тех кто его знал лучше меня - т.к. видели его чаще
или можно сказать всю жизнь
и я понял что мне первому надо говорить
т.к. потом после живых рассказов о нем
слышать мое слово будет делом второстепенным -
т.к. я видел его лишь один день пока снимал фильм...
да читал рассказы о нем сына... да его рассказ-воспоминание...
я сказал в своих словах что когда делаешь кино или рисуешь
или пишешь стихотворение - то это создаение модели жизни
и пока делаешь модель начинаешь лучше понимать явления жизни
а в данном случае - человека и его жизнь
и вслушиваясь в его слова и вслушиваясь
в его игру на баяне - я поражался
передо мной был какой-то одинокий великан
с мощным духом - басы его баяна рокотали
в ритме мрачном или торжественно-победоносном
о его одиноком пути что он прошел
и вывернулся из всех передряг
- в калейдоскопе расказов вертелись и как люди НКВД
что нашли его хоть он закопался в глубинке
нашли - как умельца который может и отремонтировать
и изобрести если нечего ремонтировать...
и вот после искусственного голода был урожайный год
и понадобилась техника убирать урожай
и понадобился человек который будет эту технику спасать...
или другой случай как он солдатом рисовал маслом
командарма Гамарника по фотографии которого на другой день
арестовали а его портрет изрубили топором...
- но он каждый раз с ухмылкой проходил по жизни
как ловкий атлет из современного телешоу
где прыгают по плавающим матрасам
увертываясь от ударов механических молотов
и я восхищался слушая его ответы
на острые для того времяни вопросы
о злодействе Сталина и он незаметно
уводил меня по тропинкам жизни сиюминутной
хотя и пролетевшей 60 лет назад
и это опять был урок! - как не застрять
а проходить сквозь проблемы - а действительно
он прав в глубине! - все давно получили
все что им положено и нет смысла возвращаться
к тому чего не было по сути - к репрессиям вождя...
по сути нет тирана! - поскольку он ошибка природы!
как осенние листья по ошибке появляющиеся ранним летом
как знаки несостоявшейся жизни
вот как надо... вот как надо и нам ... когда мы будем старыми...
- наверно думали про себя все участники юбилея
рассказывая про его утренние пробежки по лесу
- ... нам бы дожить как он до ста лет почти что
в такой же - бодрости ... в легкости и в мудром благодушии
==========
смотреть на российском портале rutube
===
вот еще о нем... источник
Дмитрий Алексеевич Нечипуренко
Дмитрий Алексеевич Нечипуренко родился в 1913 году в деревне Новогригорьевка Березнеговатского района Херсонской области. Детство его пришлось на гражданскую войну, юность - на коллективизацию. Дед - Трофим Елизарович Нечипуренко - имел лучший дом на селе, дружил с местным помещиком Василием Ивановичем Балашем, держал лошадей на выезде, мог служить за попа в церкви. Дед был раскулачен, но скрылся от властей - и в конце жизни заведовал складом на руднике Ингулец под Кривым Рогом. Мать - Домна Авксентьевна Шевченко - развелась со своим мужем после рождения четвёртого ребёнка в 1919 году.
Дмитрий Нечипуренко закончил профессионально-техническую школу, получил специальность слесаря-токаря 6-го разряда; после службы в армии работал на судостроительном заводе в Николаеве. Прошёл всю Великую Отечественную войну старшиной, начальником радиостанции батальона аэродромного обслуживания. После войны работал начальником связи треста "Фрунзеуголь" г. Ровеньки Луганской области, писал очерки и статьи, печатался в местной прессе. Автор более сотни рационализаторских предложений и трёх изобретений.
Первая публикация Дмитрия Нечипуренко в центральной прессе состоялась в 2008 году в журнале "Кукумбер" (рассказ"Встреча").
Дмитрий Алексеевич Нечипуренко - герой повести Юрия Нечипоренко "Мой отец - начальник связи". Рассказы Дмитрия Нечипуренко о довоенном времени и войне вошли в книгу Юрия Нечипоренко "Начальник связи" (М.: Арт Хаус Медиа, 2010).
Умер 13 сентября 2012 года в Москве.
рассказы написанные с его слов или его рукой с небольшой правкой Ю.Нечипуренко
Дмитрий Нечипуренко
Баян
Предисловие Юрия Нечипоренко
Повесть об отце я разместил в "Пампасах" - с чудесными рисунками Голи Монголина - в 2001 году. А недавно она была опубликована в книге"Начальник связи", где мои рассказы перемежаются с рассказами и воспоминаниями отца.
Рассказ, помещённый ниже, - из этой книги. Когда отец вышел на пенсию, он сказочно разбогател. Перестал командовать людьми и нашёл дело по душе: при отделе рабочего снабжения ему дали мастерскую со станками - там одних токарных три станка, а ещё фрезерный, точильный, сверлильный, чего там только не было! Отдел рабочего снабжения (сокращенно ОРС) - это все магазины в городе и посёлках, продуктовые и промтоварные магазины на сто тысяч жителей. В этих магазинах постоянно что-то случалось - то замок сломается, то отопление прохудится, то резак для мяса затупится. И тут директор магазина на поклон к отцу: выручайте, Дмитрий Алексеевич!
Отец чинил замки, придумывал новые резаки и прессы, конструировал системы отопления. А в благодарность получал мёд и масло, сыр и яйца, рыбу и мясо… Так что пришлось ему дома заводить второй холодильник для подаренных продуктов - в одном уже всё не помещалось. Приезжая домой на каникулы, я как сыр в масле катался. Это я и понимаю под сказочным богатством: заниматься любимым делом и получать за него достойное вознаграждение. И так продолжалось… не год и не два, а двадцать с лишним лет! Уже когда отцу было за восемьдесят, кончилась эта лафа, - да и то не потому, что он не мог или не хотел работать, - позвали его переехать в Херсон, поближе к родне.
Там начался у него новый виток жизни: отец стал записывать свои воспоминания. Когда они попали ко мне, я был удивлён: оказалось, у отца открылся новый дар! Не часто бывает, чтобы тот, кто хорошо рассказывает, ещё и писал интересно. Раньше отец тоже пописывал, но его очерки и статьи в местной газете казались мне заурядными. Теперь я читал его рассказы с интересом, мне захотелось их опубликовать. Но я мог и ошибаться - ведь родные часто бывают несправедливы, могут как не признавать таланты своих близких, так и захваливать их… Поэтому я решил устроить "проверку" рассказов отца и прочитал их на вечере Клуба детских писателей. Приём, который устроила им публика - писатели, критики и библиотекари, - меня окрылил: значит, действительно здесь есть то, без чего не стоит соваться в литературу!
Предлагаемый читателю рассказ "Баян" был записан мною со слов отца.
Отступали мы от Геническа до Ростова-на-Дону.
Там я видел воздушный бой: налетела авиация - три "мессершмитта" и три наших И-16. Но эти наши самолёты такие дрянные были, их наштамповали много. Сразу два наших самолёта подбили, так один лётчик выбросился на парашюте - и немцы его в воздухе расстреляли, такие гады, он потом камнем упал. Это потом у нас появились хорошие самолёты - "Кобра" по ленд-лизу, и свои штурмовики… А тогда были никудышние.
Немцы сбрасывали листовки. Один раз я нашёл и журнал на немецком языке - видно, выпал с самолёта немецкого: смог тогда разобрать про Катынь и что двенадцать тысяч поляков расстреляли. Один еврей у нас читал по-немецки - и мы узнали про Катынский лес.
Немцы тогда первый раз Ростов взяли, мы отступали через Батайск. Ночевали в соломе. Мыши на нас напали: мозоли у кого были, они пообгрызали. Начали отступать в сторону Сталинграда. Помню, переправа через Дон у Аксая. Ростов наши взяли у немцев назад, и потом мы попали на Донбасс, на шестую шахту, в деревню Шарапкино - между Краснодоном и Ровеньками. Там простояли полгода. Тут уже познакомился я с будущей женой - её взяли к нам вольнонаёмной в телеграфистки. Вначале пришла к нам её сестра Вера с дочкой. Вера была очень порядочная и красивая, дочка у неё была ещё маленькая, Света. А после пришла и моя Мария, фамилия её была Мухина, прозвали её в части Мушкой. Была у неё коса, а мне нравились девочки с косами. Девчонки там боялись под немцами оставаться, записывались в армию. У нас в роте связи состояли радистки и телеграфистки, всего было десятка два женщин. Некоторые вели себя распущенно, к ним приставали такие же ребята из части. Я старался честных девочек защищать, пользуясь своей властью старшины. А два раза в году у нас проходили медицинские проверки - и мы уже все в части знали, сколько честных девушек у нас…
Когда мы стояли на шахте у деревни Шарапкино, командир батальона узнал, что я играю на баяне. В задачи батальона входило не только обслуживание самолётов и обеспечение связью - нам надо было ещё и отдых для лётчиков на земле организовать, делали вечера, на которых лётчики танцевали. А что за отдых без баяна? Вот Неймарк и дал распоряжение: надо найти баян для Нечипуренко.
Кто-то узнал, что есть баян в Китай-городке. Там в землянках жили в основном раскулаченные и у одного человека был баян. Приходим мы к нему вместе с Исайкиным:
- Так и так, у вас баян.
- Есть.
- Мы хотим его выменять для части. Что вам нужно: продукты, вещи - мы дадим за баян.
- А кто на баяне будет играть?
Я на этом баяне поиграл, попробовал. Он глянул на меня и говорит:
- Тебе я готов отдать. Не надо продуктов, ты мне на память давай китель (а я ходил в лётной форме тогда) - и часы.
Часы были с Дальнего Востока, японские. Вот за такую чепуху я получил баян. И потом под него сам Покрышкин танцевал, прославленный ас, который к концу войны сбил более пятидесяти немецких самолётов.
У меня дома на родине тоже был баян, так его, когда немцы пришли, мама на огороде зарыла. И когда наши уже освободили деревню, то кто-то сказал, что у неё баян. Она отрыла - и солдатики тут стали играть и танцевать…
Играют и играют. А потом ушли - и баян тот унесли.
Мама сидит перед хатой - и плачет.
Тут подъехала машина. Там военный чин:
- Что ты, бабушка, плачешь?
- Да вот, солдатики ваши у меня баян забрали. А это же моего сыночка баян, он тоже в армии служит.
- Не плачь, бабушка, вернут тебе баян.
И газанул…
Часа через два приходит этот парень с баяном:
- Да мы и не думали забирать, хотели только в другом месте поиграть…
Мама мне, как только их освободили, написала письмо. Рассказала, что бывший голова нашего колхоза Проскура служил немцам, боялся, чтобы те его не расстреляли. Так его люди не выдали, что он колхозным начальником был. Как только немцы пришли, они начали собирать тёплую одежду - и он бегал, им помогал. И после войны его уже никто не трогал, он меня встречал из армии и умер по старости. А того заядлого коммуниста Мороза, что ко мне приставал, немцам выдали на третий день, - и те его кинули в колодец.
Прислали на место командира взвода связи лейтенанта Френка. Его никто не любил, был он совсем никудышний, ножки кочерыжкой… Наш водитель Макаренко научился азбуке Морзе и стал на своёй пипикалке сигналить: "Френк дурак, Френк дурак"… А Френк ко мне подходит и спрашивает:
- Старшина, что это он передаёт?
- Так вы сами азбуку Морзе знаете - я-то здесь при чём?
После этого вызвал меня майор, заместитель по политчасти, фамилия у него была страшная: Лев.
Глазами чертячими смотрит, достаёт пистолет и кладёт на стол.
- Вы что, против евреев выступаете?
- Да вы что, найдите хоть одного человека, чтоб это подтвердил.
- Если я услышу, что вы выступаете против евреев, пристрелю на месте.
- У меня мысли такой не было. Я одного в части не люблю - так он белорус, Козловский.
Правда, этот Козловский мне много крови напортил. Он на меня уже в конце войны донёс, и меня лишили отличного ружья. Но это отдельная история, потом расскажу. А тогда, когда мы ещё отступали, нам дали задание: дождаться, пока не заберут листовки, которые должны были разбрасывать на оккупированной территории наши самолёты перед отступлением.
Вот сидим мы, ждём. А Френк всё скулит, ко мне пристаёт:
- Старшина, когда уедем?
- Пойдите сами, спросите у командира полка.
Он, хотя и боялся того, но пошёл.
Командир полка на него как заорал:
- А, гадёнеш, ты как тут оказался? Я же тебя в ларьке в Ростове видел! Ты куда спрятался? А ну на передовую!
Тот вернулся к нам, весь дрожит. Уже темнота наступает, дождь пошёл и все уехали давно - и за листовками никто не приходит. Едет какая-то машина, остановилась - и знакомый подрывник из нашего полка окно протирает и к нам заглядывает:
- Вы что тут делаете?
- Листовки должны передать.
- Самолёты уже давно все улетели, какие листовки! Мы уже капониры*взорвали, мотайте быстрее!
Водитель у нас был отличный, Кульбака, он надел цепи на колёса - и как дал по газам! Нам повезло, что мы ночью ехали: тех, кто ехал днём, немцы бомбили и расстреливали. Мы встретили там по дороге автобус метеостанции со своей части разбитый, машины заправки разбомблённые в кювете.
Так как ехали мы на спецмашине, нас никто не проверял.
Доехали мы до Бирюково.
Тут какой-то лейтенант остановил нас. Документы проверяет - и внутрь заглядывает. А там на столе стоял баян.
- У вас тут баянчик... А ну, давай его сюда!
- Не отдадим баяна!
Наши ребята тут начали вооружаться: один гранату достал, другой - карабин.
Лейтенант говорит:
- Неподчинение? Сейчас мы вас тут остановим!
Отдал своим приказ: его солдаты занимают позиции, наводят на нас уже и пулемёты.
Людей вокруг собралось полно, им интересно, чем же дело кончится: отдадут лётчики баян или нет? А дело было в низинке. Тут мы видим, что на пригорке остановилась машина. Метров сорок от нас. Вышел из неё человек - и стоит в длинной шинели, как Дзержинский. Мне рукой махнул.
Я подбегаю - смотрю, он по званию капитан.
- Что такое, - спрашивает, - почему люди собрались?
- Да вот, у нас спецмашина, приказано не проверять, а они задумали проверять. Придирается лейтенант, баян хочет забрать.
- А что у вас в машине?
- Радиостанция.
Капитан махнул лейтенанту.
Тот к нему подбежал. Капитан назвал цифру, до сих пор помню:
- 56!
Лейтенант вытянулся перед ним - и говорит нам:
- Уезжайте!
Они там остались - но что капитан с ним сделал, так и не знаю.
Когда мы отступали, один старик вышел из хаты и сказал:
- Эх вы, вояки… Пока не наденете погоны, будете тикать!
Мы думали тогда: какие погоны? Это же в царской армии были погоны. А у нас форма со знаками отличия на петлицах, без погон. Совсем спятил дед!
Пришли на Кавказ - и точно, надели погоны.
И начали наступать.
* _________________________________
Капоиир (фр. caponniere - ниша) - обвалованное место стоянки самолёта на аэродроме, защищающее его от воздействия осколков и ударной волны.
Воспоминания
Детям, внукам и правнукам
Это происходило в далеком 1935 г. Тогда мне исполнилось 22 года. Согласно воинской повестки, я явился в Херсонский военкомат. Там нас, призывников собрали со всей области около 100 человек. В помещении с напутствием перед нами выступил военком. Затем он, ответив на наши вопросы, заявил, что сейчас всех нас построят в колонну и своим ходом отправят на ж/д вокзал, посадят в вагоны и отправят до места нашей воинской службы. В заключение он предупредил нас: “Будьте внимательны, вас будут вызывать по списку во двор для построения в колонну.” Начали называть фамилии. Каждый раз я с волнением ожидал услышать свою фамилию, но я её так и не услышал. И когда понял, что в зале я остался один, обратился к военкому. Тот и сам удивился, что так получилось, и повел меня в здание военкомата. Там начали заглядывать в сейфы, перебирать какие-то папки. Долго не могли найти то, что искали.
Вдруг, вижу, обрадовались - нашли. Потом позвали меня к себе.
Одну из папок опечатали и вручили ее мне. Пояснили, что эту папку я обязан отвезти в свой райвоенкомат, а там мне скажут, что дальше делать. Я ушел на вокзал с понурой головой. До отправки поезда оставалось много времени и я начал более внимательно перечитывать надписи на папке. Вдруг бросилось в глаза - фамилия и имя мои, а отчество - не мое.
Быстро схватился и опять побежал в военкомат. Мне повезло, я застал как раз того человека, который давал мне эту папку. Встретил он меня не очень приветливо с вопросом - почему я вернулся и что мне еще не понятно.
Я ему объяснил, что на папке, которую мне дали фамилия и имя написаны мои, а отчество - не мое. Мое отчество Алексеевич, а на папке написано - Васильевич.
Убедившись, что я говорю правду, он, извинившись передо мной, куда-то начал звонить по телефону. По его разговору я понял, что речь идет обо мне. После этого разговора он вручил мне повторную повестку. В ней было написано, когда я буду обязан явиться в военкомат. Оказалось, что в моем распоряжении имеется еще трое суток. Я поскорее поторопился на вокзал, чтобы не опоздать на поезд. В вагоне я опять задумался. В голову лезли всякие угнетающие меня мысли. Вспоминал недобрые слухи в мой адрес - “его в армию не возьмут - он внук самого богатого кулака в нашей деревне”. Потом вспомнил вопрос ко мне одного из тех, кто разыскивал мои документы в военкомате: “А как у Вас дела с происхождением?” Мучило меня и еще один вопрос - как мне теперь являться домой? Всего сутки назад меня так громко провожали. Даже присутствовали авторитетные люди с производства, где я работал. Машина была прикреплена на время проводов и т.д.
Что я им всем теперь скажу? - Что в военкомате мои документы пропали. Кто мне поверит? А больше всего меня волновало то, что я действительно являюсь внуком кулака и за эти три дня отсрочки, которые они мне дали, узнают о моем происхождении и тогда - прощай моя служба в армии.
На всякий случай домой я явился так, чтобы меня никто не видел.
Второй раз меня провожали мать, сестра и младший брат. В Херсонском военкомате я обратился к дежурному. Он, узнав мою фамилию и глянув в какой-то список, сказал, что мне следует явиться в кабинет к военкому.
Вот и дверь военкома. Что-то тревожное пробежало по всему моему телу.
Постучался. “Войдите”, - услышал я. Переступив порог, я начал докладывать... Услышав мою фамилию, военком встал из-за стола и пошел мне навстречу.
“Ваши документы нашлись”, - промолвил он. Затем извинился, что так получилось и заявил: “Зато я Вас и порадую - со всей области мы отобрали только трёх призывников, в том числе и Вас для отправки в особую Краснознаменную Дальневосточную Красную Армию. Вы знаете, - продолжал он, - что ею командует Маршал Советского Союза Блюхер. А сейчас, - добавил он, - я отвезу вас троих на вокзал к поезду”.
Примерно через час мы уже сидели в плацкартном вагоне. Военком провожал нас как своих детей, даже о постели для нас позаботился. Потом пожал нам руки и, пожелав всего наилучшего, покинул вагон.
В Харькове нас встретили какие-то военные и повели к длинному составу поезда. Тогда он назывался “телячьим”. В каждом грузовом вагоне на спецполках разместилось по 32 человека.
Примерно через 2 суток мы были в Москве. А еще через 20 суток прибыли на место своей воинской службы - Куйбышево-Восточная в ДВК (Дальневосточном крае), это 60 км от Благовещенска.
Прибыли мы ночью. Нас там строем повели в баню. Из бани мы вышли уже в новом обмундировании. Потом казарма и койка с постелью. Утром -подъем и зарядка.
Примерно через неделю старшина школы Ветренко предупредил всех курсантов, что на следующей утренней поверке будет присутствовать начальник школы майор Маслов. “Приготовьтесь задавать ему вопросы”.
И вот, начальник школы уже перед нами. Сначала он рассказал, какие специальности готовит школа. Потом он ответил на вопросы Курсантов и обратился сам к нам с вопросом: “Мне нужен такой человек, как говорят, мастер на все руки. Если есть такой, прошу сделать один шаг вперед”.
На некоторое время в строю воцарилась полная тишина. Как раз в это время в шеренге, за моей спиной стоял Василий Кручковский. Мы с ним ехали вместе в вагоне и один одному рассказали, что кто умеет делать. Так вот, этот Кручковский в то время, когда начальник школы ожидал, кто же сделает этот “шаг вперед”, неожиданно толкнул меня в спину, да так, что я чуть не распластался на полу. Я быстро выровнялся и принял стойку “смирно”. Рядом стоящие в строю курсанты сдержанно засмеялись. Улыбнулся и начальник школы. “Вот и хорошо” - сказал он. Затем, обратившись ко мне, он распорядился, после окончания утренней поверки, явиться к нему в кабинет. Я явился и доложил ему как мог. Ему в моем докладе что-то не понравилось и он вышел из-за своего стола, предложил мне сесть на его место. Я сел. Он сказал: “Сейчас я Вам покажу, как надо докладывать своему начальнику”.
Он вышел в коридор и постучался в дверь. Я громко произнес: “Войдите!” Он так отрапортовал мне, что я даже позавидовал такой четкости этого доклада.
Ну что ж, он же майор, а я только начинающий солдат. Дальше майор поинтересовался моей краткой биографией и в заключение заявил мне, что я ему подхожу. Затем по телефону вызвал к себе заведующего учебными пособиями Докудовского и, показав ему на меня рукой, сказал: “Вот Вам смена, даю Вам неделю на то, чтобы Вы ознакомили нового курсанта с обязанностями заведующего учебными пособиями”.
Мы с Докудовским один одного хорошо поняли и договорились с ним -не за неделю, а за 3 дня он ознакомит меня с моими новыми обязанностями. Майор согласился с нами и обосновал это приказом по школе. А мне он заявил, что с этого дня я освобождаюсь от общего режима школы, за исключением классных занятий. Жить я буду в отдельной комнате вместе с бухгалтером школы. Кстати сказать, и бухгалтер тоже был отобран из курсантов.
Я быстро освоился со своими новыми обязанностями и вскорости мне представилась возможность показать наделе свои способности.
Мне повезло - в кладовой школы оказался мне необходимый инструмент, Вскоре я обратил внимание на доску, прибитую к стенке с номерками на каждого курсанта. Они были изготовлены из простой жести.
Примерно за неделю мне удалось изготовить из стали штамп, позволяющий двумя ударами тяжелого молотка из листового алюминия высечь форму номерка с оттиском названия школы. Первый отштампованный номерок я показал начальнику штаба Филимонову. Он с удивлением задал мне вопрос, где я его взял. А когда я ответил где, он попросил показать, как я это делаю. Затем он повел меня к начальнику школы. Назвав его по имени и отчеству -“Вы знаете, что у нас в школе начнут штамповать деньги?” И показал ему номерок. Последовал тот же вопрос: “Где Вы его взяли?” Начальник штаба, положив руку на мое плечо, ответил: “Вот он это все делает!” Пришлось показать и начальнику школы, как я штампую эти номерки. Ему это явно понравилось и он распорядился выдать мне денежное вознаграждение. Вскоре
мне” пришлось выполнить ещё одну, более важную работу. В недавно построенной школе не было дверных ручек и достать их негде было. И вместо них к двери были прибиты ремешки. Примерно через неделю вместо ремешков к двери были прибиты ручки, изготовленные из трубчатой меди. Они выглядели добротно, да еще с отблеском красной меди.
В дальнейшем, кроме прямых обязанностей, приходилось выполнять и такие работы, как писать лозунги, рисовать портреты больших военных чинов углем на полотне. Мог и фотографировать, если это надо было. Мое умение все делать все больше и больше вызывало уважение ко мне не только со стороны моего начальства, но и со стороны людей, окружающих меня. Некоторые мои начальники даже начали меня приглашать на свои квартиры. Так, например, частенько это делал начальник штаба майор Филимонов. У него был сын-подросток Сережа. Майор не только разрешал, но и советовал ему приходить ко мне в школу и смотреть, как я что делаю.
Приглашал меня к себе и начальник строевой службы школы капитан Новиков. В комнате он жил один. Признался мне, что очень скучает за Москвой. Потом поинтересовался, откуда я родом и где я научился мастерству. А когда узнал, что я не хожу на утреннюю зарядку - возмутился и потребовал от меня, чтобы я ежедневно приходил к нему в 6 часов и мы с ним будем бегать каждый раз по 3-4 км. Потом холодный душ и “по домам”, так он сказал. Мне это не очень понравилось, но приказ есть приказ. Все же капитан мне понравился. Он оказался интересным и много знающим человеком.
Наверно, и я ему понравился. Это было заметно из того возрастающего внимания ко мне. Он даже предложил мне посмотреть редкую книгу.
Интересно, что до этого, при моем появлении, он эту книгу прятал под подушку, теперь же предложил мне ее сам.
Когда я перелистал эту книгу, то понял, почему капитан прятал эту книгу. В ней были собраны шедевры мирового художественного искусства. Конечно, больше всего внимания привлекали картины, на которых была изображена красота обнаженных молодых женщин. Я попросил разрешения несколько таких картин, но он категорически запротестовал. И даже попросил меня об этой книге никому не рассказывать.
Я в хорошем настроении ушел к себе спать. Вдруг, еще до утреннего подъема меня разбудил старшина школы Ветренко. Он с волнением сообщил мне удручающую новость, что сегодня ночью арестовали все наше начальство школы. Арестовали и большую часть преподавателей. И что ему об этом сообщил командир роты Дарий, теперь уже временно исполняющий обязанности начальника школы.
Так получилось, что именно в этот день с утра нас - группу стрелков-радистов послали на занятия по стрельбе из мелкокалиберной винтовки в открытом тире. В это время, когда мы уже готовились к занятиям, увидели бегущего военного человека. Мы его узнали, это был преподаватель военного дела Немцов. Было видно, что он спешит к приближающемуся грузовому поезду. Догадавшись, в чем дело, мы - несколько человек, побежали вслед за ним, но опоздали; опоздал и сам Немцов - он не успел попасть под поезд и его сильно ударило буфером в правое плечо и отбросило от железнодорожного пути. Когда мы подбежали к нему, то он еще делал попытку броситься под колеса поезда, но мы ему помешали, У него из правого плеча через рубашку сочилась кровь. Он тихо и с трудом вымолвил: “Ребята, зачем вы мне помешали, мне все равно уже не жить”. К нам подъехала легковая машина. Два каких-то военных посадили в нее Немцова и куда-то увезли.
На второй день после этих событий ко мне в школу пришла жена начальника штаба Филимонова Ирина Васильевна. Ее в школе хорошо знали, она руководила кружком самодеятельности. Увидев меня, она вся в слезах готова была упасть на колени передо мной. Я как мог успокаивал ее, а она все продолжала: “Вы же были частым гостем у нас, разве мой муж хоть раз что говорил против Советской власти? Ну какой же он враг народа?” и т.д. Провожая её домой, я старался убедить ее, что это произошла какая-то ошибка и что ее мужа скоро освободят (его освободили через 2 месяца).
Вскоре о Немцове пошли слухи, что в его сейфе хранились секретные чертежи нового пулемета Шкас. И каким-то образом фотографии этих чертежей оказались у японцев.
О японском шпионаже на Дальнем Востоке было много шума. Почти ежедневно в краевых газетах жирным шрифтом публиковались фамилии людей, замешанных в шпионаже в пользу Японии. Доходило и до того, что в это дело впутывали даже и детей. Например, в небольшом авиагородке “Белоногово” возле столовой начал появляться мальчик 6-7 лет. На него обратили внимание, а когда при проверке обнаружили в его карманах спички без коробок, оказалось, что при входе посетителя в столовую, мальчик перекладывал спички из одного кармана в другой. И таким образом велся подсчет количества военных, посещающих столовую.
Известно, что репрессии в армии продолжались не один год. И если события, о которых я пишу, происходили в 1936 г., в школе, то в 1937 г. мне пришлось быть свидетелем арестов в военной части. В это время я уже служил стрелком-радистом в 22 авиаполку на ДВК. Командовал этим полком авторитетный, строгий, но и справедливый подполковник Громов. Его все уважали. И вот в один день Громов не явился на свою службу. Пошли слухи, что его ночью арестовали. Тогда была такая пошлость: “арестовали, значит "враг народа"”. Примерно, через 3 месяца стало известно, что Громова освободили. На следующий день объявили всему летному составу полка собраться в армейском клубе. И вот, перед нами явился сам Громов. Он выглядел не лучшим образом. Заметно постарел, на его моложавом лице появились складки. Он со всеми поздоровался, ему радостно и дружно ответили. Громов начал говорить. Говорил по-военному - кратко и ясно. “Как мне жаль, - начал он, - но я приехал попрощаться с вами. Поблагодарить вас за то доброе отношение, которое вы постоянно проявляли ко мне”.
В заключение Громов заявил:
- Мне предложили вернуться в полк, но я отказался, и только потому, что в вашу среду - добрых и порядочных людей -вписался один “стукач”, из-за которого не только я, но и вся моя семья пережила целую трагедию в нашей жизни. Разоблачить мне его не удалось, но я знаю, что он находится среди вас, поэтому решил – в полк больше не возвращаться.
Потом он пожелал всем успехов и удач, и, козырнув по-солдатски, покинул помещение. Было видно, что ему было тяжело уходить из полка, которым он так дорожил.
Больше я о Громове нигде и ничего не слышал.
Продолжение следует.
===
В Ростове-на-Дону жил мой дядя Георгий Шевченко. Он кем-то работал в горвоенкомате и обещал мне помочь устроиться на работу на Россельмаш.
Но мне не повезло, как только я стал на военный учет в военкомате, вскоре мне прислали из военкомата повестку с просьбой явиться по делам военнообязанного. Мой дядя разбирался в этих повестках и разъяснил мне: “это будут тебе предлагать вернуться в армию на сверхсрочную службу”. Он оказался прав.
Принимал меня сам военком. Он вежливо предложил мне сесть на стул и начал расспрашивать, в каких местах я служил, на каких самолетах летал и в какой должности. А когда я ответил на все интересующие его вопросы, как я и ожидал, он обратился ко мне как бы уже официально: “Товарищ старшина, мы пригласили Вас с надеждой, что Вы согласитесь вернуться в армию на сверхсрочную службу на ту же должность, которую Вы занимали, т.е. стрелком-радистом. Эскадрилья, в которой Вы будете служить, находится недалеко от города Новочеркасска”.
“Товарищ военком, - обратился я к нему - на Дальнем Востоке, в авиаполку, в котором я служил, мне предлагали должность среднего командира с повышением моего звания, и это все для того, чтобы я остался служить в армии. Я отказался. То же самое я отвечу и Вам.”
Мой ответ военкому явно не понравился, и он задал мне еще один вопрос - где я буду работать. Я ему ответил, что на Россельмаше. “Хорошо - сказал он, - если передумаете, то приходите к нам”. Я его поблагодарил, и мы с ним распрощались.
Примерно через неделю пришла вторая повестка, только уже другой расцветки. Мой дядя, увидев эту повестку, сказал мне: “Ну что, дорогой племянник, если не желаешь служить в армии, то завтра же уезжай в Николаев, там устроишься работать на военном заводе, и оттуда тебя в армию брать не будут”. С этим предложением я согласился. Дядя сам с моим военным билетом сходил в военкомат, там в нем отметили, что я выбыл из Ростова.
Через сутки я уже был в Николаеве, а еще через трое был принят токарем на судостроительный завод им. А. Марти №198. Квартиру мне предоставил завод по ул. Маломорской, 104.
На четвертые сутки я уже работал на токарном станке.
До призыва в армию я уже имел 5-ти летний стаж работы на различных токарных станках. Поэтому вскоре я начал выполнять и перевыполнять те задания, которые мне давали. Примерно через месяц ко мне подошел мастер Дяченко Степан Иванович и похвалил меня за мою работу. Он сообщил мне, что переводит меня в отдел по изготовлению червячных валов. Потом пояснил мне, что там сейчас работает Коровин, но он через неделю уходит от нас, и что я должен его заменить.
На второй день я уже был на своем новом рабочем месте. Познакомился с Коровиным. Он оказался специалистом высокого класса, рационализатором, имеет на своем счету несколько внедренных рацпредложений. Он отнесся ко мне доброжелательно; работал он на трех станках. Один из них оказался довольно сложным.
Примерно через неделю я уже мог работать самостоятельно. Мы с Коровиным распили по 100 г и расстались хорошими приятелями.
Не помню, сколько прошло времени, как я оказался на Доске Почета, а вскоре мне присвоили звание “Стахановец”. Тогда это звание было в моде и присваивалось только тем, кто не допускал брака в работе и перевыполнял задания, которые давались рабочему. Тогда еще был и такой порядок - если ты “Стахановец”, то ты должен делиться своим опытом с теми, кто менее успешно работает, чем ты.
Как-то подошел ко мне мастер и сообщил, что завтра до начала
рабочего дня он соберет всех рабочих токарного цеха, и я должен буду выступить перед ними и поделиться с ними своим опытом работы.
Я начал было возражать, но он пояснил мне, что это распоряжение начальника цеха и что он сам будет присутствовать на этом собрании. Делать было нечего - пришлось соглашаться.
Помню, я спал плохо, все думал - что я им скажу? Я знал, что на этом собрании будут присутствовать рабочие со стажем 10, 15, а то и больше лет, а я то работаю всего лишь полгода. И эта угнетающая меня мысль не покидала меня.
Ну, что поделаешь! И я набросал небольшой конспект краткого содержания своего выступления и начал зубрить его наизусть.
На работу я явился пораньше. Некоторые рабочие тоже уже начали собираться и усаживаться на длинные дощатые лавки. Мой мастер заметил, что я волнуюсь, и почти шепотом успокаивал меня: “Не волнуйся, как выступишь, так и будет, надо же тебе не только хорошо работать, но и научиться хорошо говорить”.
И так, собрание началось. Радостных лиц я не увидел. Наоборот, некоторые из них показались мне безразличными к моему выступлению. Не помню, сколько прошло времени, 15 или 20 минут, как я закончил рассказывать о своем опыте в моей работе. Мне даже поаплодировали. И кто же? - мой мастер, начальник цеха и еще каких-то три человека. Остальные разошлись и даже не посмотрели в мою сторону.
Я ушел к своему станку и уже начал переодеваться в рабочую одежду, как вдруг увидел, что ко мне направился рабочий средних лет. Я узнал его - он работал строгальщиком и присутствовал на собрании. Я начал догадываться, что разговор с ним состоится неприятный для меня. В то время мне было 27 лет, а выглядел я еще моложе. “Сынок, - обратился он ко мне, - ты заметил, что аплодировали тебе за то, что ты рассказывал, только начальство, и особенно хлопали тебе нормировщики. Они так и рыщут, как бы нам увеличить норму выработки и тем самым уменьшить зарплату, а у меня трое детей”. Я прервал его речь и заявил, что хорошо его понял и пообещал ему, что на эту тему я больше нигде и никогда не буду выступать. На этом мы с ним разошлись, даже не попрощавшись.
Этот день оказался для меня неудачным и оставил в моей душе неприятные воспоминания. Зато второй день, а это было воскресенье, обрадовал меня приездом самого дорогого моего гостя - моей матери.
Мне было очень жаль, что она приехала на один день, и мне пришлось утром встречать, а вечером уже ее провожать. Помню, как я ее провожал. Это было уже у вагона, я обнял ее, как самого дорогого в моей жизни человека. Я ее очень и очень любил. Поезд уже отошел и набирал скорость, а я продолжал бежать за ним сколько мог и только для того, чтобы как можно дольше видеть в открытом окне вагона милое и доброе лицо моей матери. Не обошлось и без слез - это моя слабость.
Вернулся к вокзалу, подошел к буфету, чтобы купить папирос, и уже направился идти домой, когда вдруг кто-то назвал мое имя. Голос показался мне знакомым. Я оглянулся. Передо мной стояла Галина. От неожиданности я растерялся и выпалил: “Правда, что это ты?” Она ответила: “Правда”, и показала мне левую руку. Немного выше ладони был виден шрам с впадиной, он был оставлен пулей огнестрельного оружия.
Для того чтобы рассказать, с кем я встретился, мне необходимо вернуться к временам пятилетней давности, т.е. к 1935 году.
Тогда я работал токарем в мастерской Березнеговатской МТС. И, как большинство молодежи, свободное от работы время проводил в парке, клубе и танцплощадках.
В один из вечеров ко мне подошел мой знакомый Ваня Ковалев и признался, что девушка, с которой он встречается, хочет со мной познакомиться. Я согласился. После знакомства она повела себя довольно смело. Через некоторое время попросила у меня разрешения примерить себе мою фуражку. А когда примерила, в ней домой и ушла вместе с Ваней. Правда, он успел мне шепнуть: “Я твою фуражку завтра сам тебе принесу”. Я понял, что моя новая знакомая сделала мне намек.
Вечером следующего дня я встретил Галину с ее подругой. Подруга под каким-то предлогом ушла от нас, и мы с Галиной остались вдвоем.
Она мне сообщила, что Ванька, так она его назвала, уехал в командировку на две недели, и что, якобы, он не возражает, если я буду провожать ее домой. Так получилось, что с этого вечера мы с Галиной начали встречаться.
Время мы с ней проводили хорошо, и оно летело быстро. Разговора о ее бывшем ухажере не было. И вдруг она мне сообщила, что “Ванька вернулся из командировки и что у нее с ним состоялся неприятный разговор”. Какой именно, она не пожелала мне сообщить, да я и сам мог догадаться, какой. Мне и самому было неудобно перед ним, после всего, что случилось. Знал, что теперь мне от него добра не ждать.
продолжение в комметарии
.